В отношении хронических неспецифических болей психологами часто используется понятие «вторичной выгоды». В этой статье я разбираюсь, что это понятие означает, насколько оно применимо в отношении боли, и как на него можно смотреть через призму австралийского подхода работы с болью. В этом материале не только мои домыслы: я ссылаюсь на научные статьи и исследования. Не удивляйтесь, что в начале статьи вы увидите определение доктора Мельзака: это основа современного подхода к боли, определение хорошо сформулировано, и я вставляю его во многие материалы.
Клиенты часто спрашивают меня, использую ли я вообще это понятие, что я думаю по этому поводу. Нет, я не использую это понятие, и его нет не только в моем лексиконе, но и в моем мышлении. Я считаю это неэффективным и несущественным с какой стороны ни посмотри. Ни Лоример Моузли, ни Алан Гордон не используют его понятие. Во-первых, боль изначально хронизируется безо всяких там выгод. Нельзя сказать, что нейротег боли закрепился, потому что человеку это было выгодно. Может быть механизм, что на фоне стресса, истощения и пр. нервная система стала воспринимать опасным слишком много вещей (см. Протектометр), и боль как сигнал «стоп, пора восстановиться» закрепилась. Другое дело, что когда боль длится десятилетиями, могут быть частично утрачены социальные и профессиональные навыки, может быть страшно что-то делать, в люди выходить, например, но и тут не выгода, а спаянность с болью, и тогда нужно вернуть себе утраченное и в каких-то вопросах начать заново.
Если вообще допустить, что у человека есть вторичные выгоды, связанные с отношениями в семье и на работе, самореализацией и чем-то ещё, что, грубо говоря, он чего-то избегает и использует для этого боль как причину, на мой взгляд (я, если что, только с телом работаю и отношения и пр. не разбираю), следует задать следующий вопрос: а что произошло перед этим? Почему нервная система воспринимает это опасным? Например, у человека могут быть нейроотличия, и он из-за этого всё время живет в напряжении. Идею «вторичных выгод» перфекционисты часто используют, чтобы получше себя закопать: «у меня тут вторичная выгода, я использую боль как предлог». Доброе отношение к себе за этим не следует.
Моузли, как я много раз писала, использует понятие DIM: danger in me. “In me” указывает на то, что опасность субъективная. Он предлагает смотреть на то, почему нервная система реагирует на этот триггер. Может, у неё накопилось просто? Я всегда занимаю позицию эксперта, который говорит: позаботьтесь о себе, попробуйте выспаться, найдите что-то приятное, не мучайте себя, лучше сходите на массаж.
Прежде всего следует сказать, что сама концепция вторичной выгоды болезни довольно противоречива. Она изучалась в значительном, но ограниченном количестве исследований, и результаты некоторых из них противоречат друг другу. В 1995 году было проведено большое мета-исследование по теме, с которого я и хочу начать.
24,5% людей с фибромиалгией также страдают СДВГ. Нарушения, вызванные СДВГ и хронической болью приводят к увеличению общей функциональной и даже специфической инвалидности.
Масштабная работа, в которой описывается возможная взаимосвязь между болью и последующей диагностикой синдрома дефицита внимания и гиперактивности (СДВГ) у детей. Учёные проанализировали данные 18 756 детей с диагнозом СДВГ и выяснили, что им значительно чаще ставят диагнозы, связанные с болевыми симптомами, такие как головная боль, боли в животе, боли в суставах и т.д. По этой причине им чаще, чем другим прописывают анальгетики, в том числе НПВС (которые при частом применении негативно влияют на внутреннюю систему обезболивания). Исследование подчеркивает возможную роль боли как раннего индикатора риска развития СДВГ. Учёные считают, что боль может быть не просто симптомом, но и важным фактором, связанным с развитием нейроповеденческих расстройств, поскольку у боли и нейроповеденческих расстройств могут быть общие механизмы, включая нейровоспаление, нарушения иммунной системы, нарушение работы допаминергической и норадренергической систем.
Между нарушениями сна и хронической болью существует двусторонняя связь. Такая же двусторонняя связь обнаружена между нарушениями сна и СДВГ (а также другими нейроонтогенетическими расстройствами). Мы можем предположить, что эти три проблемы связаны между собой. Кроме того, людям с СДВГ может быть сложнее использовать методы саморегуляции при поведенческой бессоннице.
Как человеку, с 9 до 32 лет страдающему от постоянных мигреней и ежедневной головной боли напряжения, мне было особенно интересно почитать исследования про мигрени и СДВГ у детей. Кроме всего прочего, серьёзные проблемы со сном у меня были с младенчества, также у меня с детства железодефицитная анемия. С болью и нарушениями сна я разобралась, а вот уровень железа остаётся только контролировать и поддерживать.
Уже давно было установлено, что мигрень коморбидна с психическими расстройствами, в частности с депрессивными и биполярными, и что эта коморбидность частично объясняется общей генетикой. Теперь исследования говорят о том, что распространенность СДВГ также значительно выше у детей и взрослых с мигренью, так что частые мигрени являются коморбидными для СДВГ. Существует положительная ассоциация между назначением взрослым людям противомигренозных и анти-СДВГ препаратов в общей популяции Норвегии (количество участников исследования > 4 млн). В соответствии с этим Arruda et al. сообщили о более высокой распространенности СДВГ среди детей с мигренью (5-12 лет) по сравнению с детьми без головной боли (количество участникв 5671). Согласно метаанализу, включающему исследования в детском и подростковом возрасте, а также исследованию Fasmer et al. среди взрослых, существует положительная ассоциация между мигренью и СДВГ с коэффициентом вероятности 1,3.